1. ВВЕДЕНИЕ
Настоящими исследованиями хотим привлечь внимание на незаслуженно забываемый исторический документ, которым является так называемая «Хроника Быховца». Это один из старейших исторических документов, дошедших до наших дней, который, безусловно, должен использоваться в качестве очевидной доказательной базы в научном диспуте об исторических наследниках Великого Княжества Литовского, Русского и Жемайтского (ВКЛ).
Наряду с «Ипатьевской летописью» и «Хроникой Стрыйковского (Летопись Литовская, Жемайтская и всея Руси)» она относится к старейшим летописным произведениям, охватывающим всю историю ВКЛ до 1506 года. Труд состоит из отдельных повествований, написанных в разное время и расположенных в хронологической последовательности. Иными словами «Хроника Быховца» представляет собой одну из первых попыток создания истории ВКЛ. «Хроника Быховца» представляет собой единственный источник за время, предшествовавшее возникновению ВКЛ и содержащий уникальные сведения.
В хронике есть немало ошибок, присутствует путаница и неверное указание дат, есть преднамеренное искажение фактов, вызванное патриотическими чувствами и стремлением предать своим симпатиям и антипатиям черты свершившегося исторического факта.
Историками определено, что она была написана около 1550 года. Но тут же возникает элементарный логический вопрос: почему летопись охватывает период только до 1506 года, когда определено достаточно точно, что автор самостоятельно описывал события последних лет, очевидцем чего он был, а датой написания труда вдруг ставят только 1550? Что же он делал эти 44 года? Почему не включил события этих лет в свою летопись? Невозможно себе представить, что он сделал это сознательно – дождался преклонных лет жизни, чтобы написать и закончить только тем, что было в его юности. Это не просто алогично – это абсурдно.
Поэтому, может быть необоснованно, и отчасти по причине неполного владения исчерпывающими доказательствами, указывающими на 1550 год, мы принимаем за дату написания «Хроники Быховца» год окончания событий, описываемых в ней – 1506 год.
Условно «Хронику Быховца» делят на три части. Первая (от начала и до правления Миндовга) содержит прямо фантастические рассказы о прибытии знатных родов Италии в Жемайтию, а не в Литву, как ошибочно указывают многие авторы. Вторая (от Миндовга до Гедемина) явно заимствована из других источников, где личные интерпретации событий автора носят немногочисленный характер. В третьей части отчетливо видна авторская группировка событий и их стилистическая окраска, что прямо указывает на литературный талант автора и превращает исторический труд в художественный.
2. ЛИТВА ИЗНАЧАЛЬНАЯ
Для начала коротко попытаемся описать портрет автора первой части «Хроники Быховца».
Здесь выделяются следующие важнейшие его характеристики:
1. Нескрываемый патриотизм к Руси.
По всему повествованию первой части отчетливо следует вывод о том, что ее автор явно симпатизировал Руси, эту симпатию не только не скрывает, но и подчеркивает. «… и огласилась Русь плачем великим, что так все побиты безбожной Литвой ...» - вот яркая итоговая фраза с художественным окрасом, недвусмысленно говорящая о переживаниях автора за судьбу Руси.
Из патриотических побуждений автор относит к Руси города, никогда к Руси не принадлежавшие – Польские Мельник и Дорогичин. При упоминании городов видна излишняя склонность автора к подчеркиванию их принадлежности к Руси, что также может быть объяснено только его личными симпатиями.
2. Христианское начало.
Неоднократно автор между строк дает понять, что имеет неприязнь ко всему «Безбожному» в лице Литвы. По ходу повествования прослеживается, что Литва для него чуждое не только по государственной принадлежности, но и по вере, но с чем он вынужден мириться против его воли.
3. Автор далек от мест развития событий.
Повествование скупое, лишенное описаний, сводится к простому перечислению фактов, в которых он часто путается и ошибается. Это явно диссонирует со второй и третьей частью, где художественная составляющая рассказа очевидна и занимает немаловажное место. Все это указывает на то, что автор совершенно не ориентировался в описываемых им событиях и использовал для этого прямое заимствование из других источников. Отсутствие реплик, точных дат и точных мест говорит о том, что он не жил и не видел событий, которые описывал.
4. Автор жил на территории ВКЛ.
Вместе с тем автор знаком с мифологическим прошлым Литвы, знает ее легендарное истоки и свободно формирует геральдическое дерево ее «основателей». А это возможно, когда носители этих «знаний» непосредственно контактируют с писателем. Складывается впечатление, что он пишет историю Литвы вынужденно.
5. Автор свободнее всего ориентируется в географии современных южных районов Беларуси и северных Украины.
По высокому качеству упоминания в летописи выделяются Украинский Луцк, Беларуские Туров и Пинск, связь этих городов с другими городами как хронологически, так и геральдически почти безукоризненна. По тексту создается впечатление, что автор ориентируется в событиях этого региона куда более лучше, чем в событиях самого ВКЛ.
На основании вышеизложенного мы делаем вывод, что автор первой «мифологической» части «Хроники Быховца» был православным, этнически причислял себя к Руси, был нетерпим к язычеству, жил на недавно присоединенных к ВКЛ землях где-то в районе Турова или Пинска.
Теперь сделаем следующие важнейшие пояснения по поводу первой части «Хроники Быховца», без которых восприятие материала не будет объективным.
1. Указанный отрывок встречается в том или ином варианте еще в двух высокодоверительных источниках: «Ипатьевской летописи» и «Хронике Стрыйковского». Это указывает на общность источника и его древность.
2. Так как эта часть мифологическая, она представляет собой многократную копию из самых ранних источников. Увы, это не всегда побуквенно заимствованный текст, не всегда механическая перепись материала, а часто с явными элементами модернизации поздними переписчиками. Но все же именно этот элемент является самой старой дошедшей до нас событийной последовательностью в виде многократно скопированного документа.
3. Никакие из упоминаемых городов на территории Летувы в описываемые времена еще не были основаны, упоминаемые герои никогда не существовали, описываемых событий никогда не происходило – этот факт окончательно установлен и пересмотру не подлежит. То есть это историческая мифология.
4. Эту часть летописи отбрасывать полностью мы не имеем никакого права, так как одновременно установлено, что она писалась реальными людьми и их мифологические измышления были привязаны к реальным географическим ориентирам. То есть это географическая истина.
5. Крайне важен вопрос: когда же писалась первая часть летописи, или иными словами, глазами какого века мы смотрим на описываемую географию?
Увы, как и следовало ожидать, прямого ответа нет. Мало того, по тексту первой части автором не оставлено никаких подсказок о времени написания этого отрывка, кроме одной. «... послал с ним панов своих радных ...». Термин «рада» был введен только Витовтом никак не ранее 1392 года. Однако по дополнительным критериям, которые мы приведем ниже, ясно следует, что этот фрагмент был списан с куда более раннего первоисточника с незначительной модернизацией. Таким образом, слово «рада» вставил не автор, а поздний переписчик в 1400-1430 году.
Здесь упомянем еще одну вопиющую модернизацию. «...И пошел [Ердивил] из Новогрудка, и срубил город Городень [Гродно], и потом пошел к Берестцу [Бресту], и нашел Берестец и Дорогичин и Мельник опустошенными и разоренными Батыем ...». Здесь речь идет о временах задолго до Миндовга (княжение 1246 – 1263 годы), Батый же был царем Орды в 1236 – 1255. То есть мы сталкиваемся с безграмотной поздней модернизацией, когда отсутствующий элемент слепо накладывается из более поздних времен без малейших признаков научного подхода.
Теперь попытаемся установить время, когда творил самый первый автор этих строк. Это не так сложно, как может показаться на первый взгляд.
Для этого проанализируем упоминаемые города и сопоставим их с датами их первого упоминания в летописях. Здесь переходим к главному: сразу бросается в глаза отсутствие в тексте таких значимых для ВКЛ понятий, как Вильно-Вильнюс (1323 год) и Троки-Тракяй (1337 год). То есть, довольно детально описывая, кто в каком городе княжил, кто какой город основал, автором упущены такие знаковые для ВКЛ города, как Вильно-Вильнюс и Троки-Тракяй. Это может говорить только об одном – самый первый автор их не знал, потому что эти города еще не существовали (в историческом понимании этого термина). Здесь же добавим, что он не удостоил чести упомянуть «Новые» Троки, основанные еще Ярославом Мудрым в 1045 году, О чем это может говорить, если вспомнить прорусский патриотизм автора? Только о том, что это было явно незначительное поселение, не представлявшее никакой исторической ценности. Вместе с тем мы легко устанавливаем, что этот отрывок не мог быть написан ранее 1280 года, так как самым последним основанным городом из перечисляемых был Ковно-Каунас (1280 год).
Итак, мы заключаем, что первая часть «Хроники Быховца» написана между 1280 и 1320 годами и подвергалась неоднократной модернизации поздними переписчиками.
Таким образом, первая часть «Хроники Быховца» представляет собой мифологическое действо на реальной территории, сформированной к 1300-1320 году. В ней полно путаницы, исторических несоответствий и откровенных ненаучных модернизаций путем домыслов. Для ликвидации пробелов в непрерывной исторической последовательности поздние переписчики широко использовали метод заимствования фактов из других времен, в результате чего местами получается откровенная ненаучная ахинея. Не смотря на все свои очевидные минусы, она все же представляет значительный интерес, так как отражает самые древние, дошедшие до нас, привязки той или иной территории к той или иной этнической группе во времена зарождения ВКЛ.
А теперь попытаемся определить границы первоначальной Литвы глазами этого человека. Для этого последовательно проследим, как согласно летописи изменяется отношение городов к той или иной территориальной принадлежности.
Итак, процитируем самое важное.
«... а брат его Гимбут [правил] в Юрборке и в Кунове и во всей земле Жемайтской ...».
Здесь, а также в текстовом контексте говорится, что Юрбаркас-Юрборк и Ковно-Каунас-Кунов относится к Жемайтии. Юрбаркас находится в 80 километрах от Каунаса строго на запад, почти на самой границе с Калининградской областью.
«... на всей земле Завилейской, по границу латвийскую и по Завилейский Браслав и до самой реки Двины правил сын его Кернус ... и назвали тот город по имени Кернуса Кернов [Кернаве]... Когда Кернус господствовал в Завилейской стороне, люди те его осели за Вилией ... и назвал тот Кернус берег на своем итальянском языке по-латински, Литус ... и с того времени начало называться государство Литовским и увеличиваться со стороны Жемайтии ...»
Здесь мы отбрасываем первую фразу, так как в ней говорится только о границах владения мифического Кернуса. Вторая фраза уже устанавливает четкую северную границу Литвы от Жемайтии – река Вилия. Несмотря на явное отношение Браслава (сейчас Витебская область) к Литве это опровергается всем дальнейшим повествованием. Например, почти тут же идет «... князь великий Кернус и Гимбут ... собрали силы свои Литовские и Жемайтские и пошли на Русь к Браславу и к Полоцку ...». То есть Браслав в понимании самых ранних авторов – это уже Русь, а не восточная граница Литвы.
Здесь же сразу же дадим оценку современной исторической науки в отношении версии автора по поводу происхождения слова Литва: такое объяснение является домыслом автора хроники, оно не имеет никакого отношения к действительному происхождению слова «Литва». Это окончательный вердикт науки и с этим не спорят, отдадим им должное, даже серьезные Летувские исследователи.
«... начал княжить Живибуд, великий князь Литовский, в обоих тех княжествах, Литве и Жемайтии, а Ердивил в Новогрудке и во всех тех вышеназванных Русских городах ...». Ранее по тексту под Русскими городами подразумевается не только Новогрудок, но и Беларуские Гродно, Брест и Польские Дорогичин и Мельник.
«... Грумпю дал остров около реки Ошмяны, который сейчас называется Ошмянами ... а Ейкшису дал остров, который назван по его имени Ейшишками ... а Гровжису дал остров, который тоже назван по его имени Гровжишками ...». Иными словами здесь говорится о том, что неким не существовавшим знатным людям за заслуги были розданы острова (делянки, расчищенные от деревьев места внутри леса), которые превратились в современные Беларуские Ошмяны, Гровжишки и Летувские Эйшишки. Все они расположены рядом, причем Эйшишки прямо на границе с Гродненской областью. Раз они были основаны Литвой и другого по тексту нет, то и следует считать их Литвой.
«... И Мстислав, князь Луцкий и Пинский, начал войну с князем Скирмунтом, намереваясь выгнать его со своей отчины из Бреста, из Мельника, из Гродно и из Новогрудка ...». Упомянутые города, а также следуемые далее в смысловом контексте современные Луцк, Пинск, Мстиславль, Туров, Дзержинск, Мозырь следует относить к Руси.
«... Рынгольт немалое время [княжил] в Новогрудке и во многих городах русских. И сговорились между собой князья русские начать борьбу против великого князя Рынгольта, намереваясь согнать его со своих отчин, русских городов ...» и «... И князь великий Миндовг, господствуя в Новогрудке и в русских городах, начал избивать своих родичей ...». При Рингольде, как и в начале княжения Миндовга, хоть и не прямо, но указывается на принадлежность Новогрудка к Русским городам.
Итак, очертим вырисовывающиеся границы между Жемайтией и Литвой.
С севера она определена точно – это река Вилия (Нерис на территории Летувы). Эту линию можно провести с востока на запад между Беларуской Вилейкой и Вильно-Вильнюсом, далее до Ковно-Каунаса, где она впадает в Неман. То, что лежит к северо-востоку от этой линии, в «Хронике Быховца» четко называется Литвой (до самых Браславских озер), то что к юго-западу – Жемайтией. Отметим, что «Завилейской» называлась территория к северу от реки Вилии, из чего явно следует, что название этой территории дано жителями к югу от Вилии.
Здесь мы вынуждены констатировать, что границы эти даны весьма нечетко, в связи с чем вырисовываются два возможных варианта изначального понятия Литва – «Малая» и «Большая».
Первая, «Большая», вытекает из всех владений некоего Кернуса и на современной карте к Литве отнесены Летувские Кернов-Кернаве, Вильно-Вильнюс, Утены, Беларуские Мядель, Поставы и до Браслава, северо-восточная граница проходила по границе с Латвией. Эта версия почти невероятна, так как, во-первых, охватывает значительные по тем временам территории, которые могли отходить к другим государственным образованиям чуть ли не ежегодно, во-вторых, автор этих «границ» мало представлял себе, где они находятся, и, в-третьих, этими территориями владели мифические князья.
Вторая, «Малая», более правдоподобная, так как по тексту под Литвой явно понимается лишь небольшая полоска земли к северу от Вилии-Нериса: «… люди те его осели за Вилией ... и назвал тот Кернус берег на своем итальянском языке по-латински, Литус ...». То есть Литвой был назван только берег Вилии, а значит к Литве следует относить около 100 километров от Кернова-Кернаве до Вильно-Вильнюса. Эта версия наиболее приемлема, потому что показывает ту территорию, которая во все времена принадлежала Литве и никогда не отходила ни к какому иному государству.
Далее к Литве следует отнести Беларуские Ошмяны, Гровжишки и Летувские Эйшишки, все другие города, включая Новогрудок, относятся автором к Руси.
Таким образом, мы приходим к выводу, что первоначальное понятие «Литва» в понятии автора первого отрывка «Хроники Быховца» распространялось на очень ограниченную территорию. Если немного округлить ее и логически связать, то мы получим небольшой район на современной карте, ограниченный Керновым-Кернаве, Троками-Тракяем, Эйшишками, Гровжишками, Ошмянами, Вильно-Вильнюсом и опять к Кернову-Кернаве.
По нашему мнению, такие границы следует признать только как минимально допустимые, не подлежащие дальнейшему уменьшению по той причине, что они очерчены явным противником Литвы, стремящимся ее всячески приуменьшить в пользу Руси. Это своеобразный географический минимум, опускаться ниже которого просто некуда, и который может быть принят только в качестве самой первой «мифологической» отправной точки развития Литвы-ВКЛ.
3. ЭВОЛЮЦИЯ ЛИТВЫ В ХРОНИКЕ
Вторая часть «Хроники Быховца» от Миндовга до Гедемина включительно писана совершенно другим автором. Это явно следует из изменившейся стилистики, художественного окраса, наличия развернутого повествования и перекрестных событий. Есть серьезные основания, в том числе и прямая ссылка по тексту, что этот отрывок был списан из Галицко-Волынской (Ипатьевской) летописи.
Итак, кто же был автор второй части «Хроники Быховца»?
Увы, на этот вопрос мы не можем дать почти ничего определенного. Нейтральность повествования, стройность, последовательность и плавность этой части не дает нам такой возможности.
1. Этническая самоидентификация автора.
2. Вероисповедание.
Неизвестны.
3. Автор жил в месте развития событий.
По наличию диалогов, по хорошему знанию семейных отношений и внутрифамильных взаимоотношений, по знанию географии и другим параметрам естественен вывод о том, что автор жил в самом сердце ВКЛ.
Таким образом, вторая часть «Хроники Быховца» является довольно объективной, так как писана профессионалом своего времени, использующим нейтральный способ подачи материала, не выдавая своих симпатий и антипатий к событиям и людям. То есть заподозрить автора в намеренном искажении фактов по личным мотивам крайне затруднительно.
Но вместе с тем в исследуемом нами вопросе о границах Литвы, Жемайтии и Руси она нам ничем не может помочь, так как совершенно не классифицирует города по их этнической принадлежности, понятия Литвы, Жемайтии и Руси в ней аморфны и неопределенно обобщены. Единственное, что можно почерпнуть из нее, что Ятва стала союзницей Литвы еще при Миндовге и была окончательно присоединена к ней при Тройтене до 1280 года (князем Ятвяжским и Дайновским стал его родной брат Наримунт).
Третья часть «Хроники Быховца» четко ограничена от первых двух заголовком «Начало княжения великого князя Гедимина в княжестве Литовском, Жемайтском и Русском».
Кто же был автором этой части? Здесь мы, как и многие другие исследователи, заключаем, что писал эту часть последний автор, который и сгруппировал всю «Хронику Быховца» в единый документ. Конечно, при написании третьей части он не мог не пользоваться другими источниками, но вместе с тем все исследователи указывают, что группировка и форма подачи материала являются плодом его глубокой переработки, чем ближе к завершению, тем это уникальное авторство чувствуется все глубже. Вместе с тем хронологическая модернизация выполнена довольно профессионально, присутствует путаница в датах и именах, но это не является существенной помехой в понимании происходящих событий. Эта хроника ценна тем, что представляет собой одну из первых попыток создания общей истории ВКЛ.
Снова попытаемся описать конечного автора третьей части «Хроники Быховца».
1. Этническая самоидентификация автора.
Это, несомненно, Литвин, не скрывающий своего патриотизма к ВКЛ. Ясно выражая свои симпатии очевидно его стремление представить ВКЛ в самом выгодном свете, что не могло не отразиться на правдивости повествования. Например, утверждая, что под Грюнвальдом рыцари были разгромлены силами одного ВКЛ, он преднамеренно искажает ситуацию в пользу ВКЛ.
2. Вероисповедание.
Христианин, не язычник, что также недвусмысленно чувствуется по тексту, конфессиальность определить затруднительно. Предположительно, он был православным, на это косвенно указывает то, что он выделяет «римскую христианскую веру».
3. Автор был жителем Новогрудка.
Эта тема достаточно изучена, здесь же обратим внимание только на два обстоятельства.
Бросается в глаза, что автор прекрасно знал район по линии Новогрудок — Слуцк, он знает расстояния до объектов повествования, точно называет деревни по этой линии. Симпатии автора к Новогрудку нескрываемо подчеркнуты, что доводит до существенного искажения летописи в первой части: когда князь Наримунт перенес столицу из Новогрудка в Кернов, то он стал титуловаться князем Новогрудским, Литовским и Жемайтским, то есть титул князя Новогрудского был поставлен выше князя Литвы. Это явная модернизация первой части последним редактором «Хроники Быховца».
4. Социальное положение.
Хронист, если сам не принадлежал к верхушке феодалов Великого княжества, то был тесно связан с ней, так как он выступает энергичным защитником интересов именно этой части феодалов. Показателен следующий факт. Высшая шляхта ВКЛ ответила Витовту отказом взять для примерения с Польской шляхтой их гербы, мотивируя это тем, что польская шляхта простого происхождения и ранее гербов не имела, поэтому взяла их у чехов, тогда как предками литовской были римляне и свои гербы она принесла из Рима, а следовательно, ей брать гербы у кого бы то ни было нет смысла.
5. Время написания.
Мы относим это к 1506 году, когда летописание прекращается.
Итак, процитируем основные моменты.
«... немцы того гетмана и тот замок Куноса [Ковно-Каунас] окружили и из больших пороков весь разбили, и того гетмана его из того замка забрали и увели в плен, и овладели Жемайтской землей ...». Жемайтия заканчивается в Ковно-Каунасе, затем по направлению на юго-воток от него начинается Литва (Орден шел из Кролевца-Кенигсберга-Калининграда с северо-запада).
«... А тех двоих сыновей своих [Гедемин] посадил на великих княжествах: Евнутия в своей столице в Вильно и в великом княжестве Литовском, а Кейстута в Троках и во всей земле Жемайтской ...», «... И когда Кейстут правил в Троках и в Жемайтии, услышал он о девушке из Паланги ...» и «... Князь Евнутий правил в Вильно и в Великом княжестве Литовском». Здесь мы видим, что граница Литвы и Жемайтии проходит между Троками-Тракяем и Вильно-Вильнюсом, то есть совсем рядом. Хотя по тексту ясно следует, что Троки-Трякай являются столицей Жемайтии и не определяется, на какой территории они находятся.
Здесь совершенно очевидно следующее предположение: в Жемайтии не было подходящих для княжения городов, поэтому использовались города Литвы. Это доказывает следующая цитата: «... князь великий Скиргайло пошел в свою землю Литовскую и начал княжить в Троках ...». То есть Троки-Тракяй это все же Литва.
«... Брат же великого князя Ольгерда князь Кориат владел Новогрудком Литовским ...» и «... А брат их четвертый, князь Федор Кориатович, владел в Литве Новогрудком ...». Здесь Новогрудок уже Литва.
«... Ягайло в то время находился со своею матерью великою княгинею Ульяною в Витебске, а брат его князь Скиргайло в Литве, в Троках ...». Тут Витебск по тексту относится к Руси, Троки-Трякай к Литве.
Этими цитатами мы установили северную границу Литвы от Жемайтии. На протяжении третьей части «Хроники Быховца» мы наблюдаем отчетливую тенденцию разрастания понятия Литва на юг современной Беларуси, но вместе с тем граница Литвы и Жемайтии остается на одном месте сразу же за Ковно-Кауносом по дороге на Троки-Трякай и Вильно-Вильнюс.
Далее цитаты как способ передачи мысли мы вынуждены не приводить ввиду их размытости. Перейдем к конечному анализу материала и установим остальные границы Литвы.
Литва на западе граничила с Мазовией или Польшей в разных смысловых содержаниях. При этом граница находилась западнее Дорогичина и Мельника, то есть в Литву входила современная Белостокчина, далее опускалась вниз к западу от Бреста.
На юге Литва граничила с Волынью, однако эти границы настолько расплывчаты, что конкретных ориентиров нет. Волынь была присоединена к ВКЛ Гедемином («...бояре волынские били челом великому князю Гедимину, чтобы у них правил и был государем, а землю их не разорял ...»), однако самостоятельное название никогда не утрачивала. Брест при этом находился от Волыни на северо-западе. Волынь же сама всегда четко относилась к Руси. Луцк при этом неоднократно относится к Волыни как ее столица («... Ягайло призвал его [Витовта] из Германии и дал ему Луцк и всю Волынскую землю ...»). На основании этих скудных данных можно предположить, что Волынь в современном понимании это самый юг Беларуси и север Львовской и Черниговской областей.
На востоке Литва граничила с Русскими городами Витебском, Полоцком, Смоленском и Брянском, которые входили в состав ВКЛ но всегда этнически относились именно к Руси. Заметим, что в «Хронике Быховца» Гомельская и Могилевская области остались практически без внимания.
Таким образом, Литва из маленького островка в районе Кернова-Кернаве, Вильни-Вильнюса и Ошмян в период с 1300 по 1420 годы вбирает в себя Белостокскую, Гродненскую, Брестскую и Минскую области. Вместе с тем мы отмечаем, что, не смотря на длительное вхождение в ВКЛ, другие области не утрачивают своего этнического самоопределения. Мы видим, что Жемайтия всегда остается Жемайтией, также сохраняются понятия Руси, а в ней Волыни и Подолья.
Насчет же Руси заметим следующее. При рассмотрении этногенеза нашей нации необходимо учитывать факт, что ранние авторы безосновательно навязывали землям Беларуси понятие Русь из волюнтаристических соображений. Это основывалось, во-первых, на крещении Руси Владимиром, во-вторых, на патриотизме первых авторов, и, в-третьих, было беззастенчиво использовано преимущество первых летописных источников. То есть для западно-центральной части нашей страны «Русь» не являлось самоназванием, в это понятие вкладывался лишь религиозный православный смысл, при этом его этническая составляющая практически полностью отсутствовала.
4. О ЛИТВЕ, ПОЛЬШЕ И ОРДЕ
Для полноты обзора необходимо затронуть и такие понятия, как «взгляд снаружи» и «взгляд изнутри» на ВКЛ и ее основных соседей. Иными словами попытаемся рассмотреть, как ВКЛ оценивалось его гражданами и жителями соседних государств. Чтобы стало совсем понятно, приведем аллегоричный пример: внутри Беларуси можно выделить Полешуков, но для граждан той же Украины все мы – Беларусы.
Итак, ранее мы пришли к заключению, что «Хроника Быховца» внутри ВКЛ в момент наивысшего его расцвета выделяла Жемайтию, Литву и Русь, а в ее составе Подолье и Волынь. Как же называли эту смесь народов в соседних странах?
Обратим внимание на следующие цитаты.
«... Царь же Темир-Кутлуй, побив князя Витовта, пришел к Киеву и взял с города окуп, три тысячи литовских рублей, а войска свои все распустил по Литовской земле, и воевали татары до самого Великого Луцка, и, сделав много зла, ушли в свою землю ...». Приведенный отрывок о войне ВКЛ и Орды 1398 года выбивается из общей стилистики и явно заимствован из источника, писанного вне ВКЛ. Как видно из цитаты, под Литовскими землями понимаются земли всего Великого княжества Литовского, в то же время татары при этом нападении до собственно Литвы не доходили, ограничившись Русью.
Об этом же свидетельствует и следующий пример: «...А вот имена убитых князей литовских: князь ... Полоцкий; брат его князь ... Брянский; князь ... Киевский; пан ... из Польши, пан ... тот там же убит ...». Под Литвой автор видит Полоцк, Брянск, Киев, а также Польшу. Это можно рассматривать только в контексте того, что перечисленные лица воевали на стороне ВКЛ, это и дало автору право записать всех их в «Литву».
Таким образом, глазами стороннего наблюдателя под Литвой или ВКЛ понимались все территории, входящие в ее состав.
Аналогичен наш пример и с Мазовией и Польшей. Как известно, Мазовецкое княжество находилось в вассальных отношениях с Польшей, как, например, Смоленское княжество с ВКЛ. Поэтому и автор «Хроники Быховца» видит в основном исключительно Польшу, Мазовия возникает только тогда, когда речь идет о чем-то частном.
«... Тройден женился на дочери князя мазовецкого ...», «... начал Ягайло войну с Мазовией и с Польшей, из-за того, что князь Мазовецкий забрал с помощью Польши Дорогичин и Мельник ...», «... и он [сын Сигизмунда Михайлушко] из замка Трокского выехал и устремился в Мазовию к своей тетке княгине мазовецкой ...». В остальных случаях мы на западе от ВКЛ видим только Польшу.
Великому Московскому Княжеству и Орде в «Хронике Быховца» уделяется незначительное место. И все же налицо та же тенденция: если речь заходит о войне, то тогда употребляются понятия Орда (или татары) и ВКЛ, если же речь идет о личных отношениях, появляется Великое Княжество Московское.
Вот примеры: «... Князь великий Ольгерд, собрав силы свои литовские, пошел и побил татар на Синих водах ...», «... пошел [Витовт] на царя Темир-Кутлуя, и похваляясь пошел на царство его, на орду ...».
А вот в таких частных случаях уже употребляется понятие Москва: «...пришли послы из Москвы от великого князя Василия Дмитриевича, прося у великого князя [Витовта] дочь замуж за великого князя Василия Дмитриевича. Князь же великий Витовт отдал дочь свою княжну Софию ...», «...приехал великий князь Василий Дмитриевич Московский к своему отцу великому князю Витовту в Смоленск, и почтил великого князя большими дарами ... Князь же великий Витовт зятя своего великого князя также почтил и одарил различными дарами ...», «...Великий князь [Витовт] находился в дружбе со своим зятем великим князем Василием Дмитриевичем Московским ...».
Таким образом, мы заключаем, что деление на отдельные этносы внутри государств имело место быть, иными словами самоидентификация народов внутри стран сохранялась. Вместе с тем для сторонних наблюдателей эти этнические границы стирались и определяющим названием оставался только этнос титульной господствующей нации. Народы Польши превращались в Польшу, народы ВКЛ превращались в Литву, народы Орды превращались в Орду.
5. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ
5.1. ПЕРВОЕ
Мы хотим привлечь особое внимание на следующий факт. Ни в одном месте «Хроники Быховца» ни Москва, ни Новгород, ни Псков, ни Рязань ни разу не названы Русью, хотя такой прием в отношении других городов в аналогичных ситуациях автором применялся довольно широко. То есть стилистика повествования легко позволяла автору причислить эти города к Руси точно так же, каким образом он это делал в отношении других городов. Однако этим приемом он не воспользовался, то есть, имея такую возможность, он посчитал, что не имеет на это никакого права.
Вместе с тем Тверь автор четко относит к Руси: «... и князь великий тверской Борис Александрович дал ему брата своего князя Ярослава со всею силою своею, в сорок тысяч и пошел [Свидригайло] к Литве со всеми теми русскими силами ...»
5.2. ВТОРОЕ
Во всей «Хронике Быховца» ни один из ее фактических авторов ни разу не употребил понятия «Украина». Напомним, что впервые такое понятие присутствует в «Ипатьевской летописи», датируется 1187 годом и обозначает Переяславское княжество. В том же источнике в 1189 году встречаем словосочетание «Украина Галицкая», то есть окраина Галиции, теперь Львовская область. Далее понятие «Украина» встречается в исторических документах чаще, относится к разным территориям, из чего многие историки делают вывод, что «Украинами (окраинами)» называли все окраинные земли.
Таким образом, до 1506 года авторы «Хроники Быховца» не имели предпосылок к выделению земель современной Украины под этим названием. Деление ВКЛ на вышеуказанные Литву, Жемайтию, Русь, и в ней Подолию и Волынь, прослеживается на всем протяжении текста. Но с другой стороны невозможно не отметить, что земли современной Украины находились далеко от эпицентра описываемых событий, их упоминание крайне редко и так или иначе связано с действиями, протекавшими в Литве. Иными словами, Украинские земли находились как бы на «окраине» событий.
5.3. ТРЕТЬЕ
По прочтении «Хроники Быховца» не остается никаких сомнений – для ее автора Жемайтия и Литва различные не спутываемые понятия, между ними никогда не ставится знака равенства. Если границы Литвы и Руси довольно расплывчаты, то границы между Литвой и Жемайтией видятся авторам очень четко. Совершенно очевидно, что для хронистов того времени эти понятия имеют серьезные отличия по своим базовым характеристикам и параметрам.
Эти несовместимые различия фундаментальных характеристик двух народов для авторов «Хроники Быховца» настолько очевидны и понятны, что они ни разу не потрудились их объяснить. Нам абсолютно понятна их мотивация к такому бездействию: зачем впустую утруждать себя тем, что понятно всем?
И этот алгоритм объяснения легко может быть перенесен на все три основные составляющие ВКЛ – Литву, Жемайтию и Русь. У всех эт
