! ! ! САЙТ ПЕРЕЕХАЛ НА ! ! !

DODONTITIKAKA.UCOZ.COM

 

Настоящим исследованием хотим дополнить немногочисленный, на наш взгляд, аналитический материал о «Хронике Литовской и Жемайтской» и в особенности акцентировать внимание на явно упущенных наиважнейших ее аспектах. Аналитические статьи в отношении этого важнейшего исторического документа, как нам кажется, являются поверхностными и носят общий описательный характер. Мы же ставим перед собой цель привлечь внимание историков на очевидные факты, изложенные в этом историческом труде, упущенные прежними исследователями.

 

1. ВВЕДЕНИЕ

«Хроника Литовская и Жемайтская» является самостоятельной частью большой рукописи, озаглавленной как «Летопись, то есть хроника великая из разных многих хроник языком Русским написана, а сперва о сотворении божественном за шесть дней».

Первая часть сборника является общим обзором мировой история, в том числе и Западной Европы. Но вторая большая часть посвящена исключительно истории славян:

Листы 367-374 — «Хроника Славянорусская о государствах Русских, Польских и Литовских».

Листы 375-377 — «Начало и продолжение стародавнего и великого народа Славянского, из которого Русь и все Славяне начало и род свой ведут».

Листы 377-382 — «Хроника о Белой и Черной Руси, Восточной, Северной, Южной и обо всех народах ее стародавних, обо всех Князьях, Великоновгородских, Зборских, Псковских, Белоозерских, Киевских, Луцких, Владимирских, Волынских, Галицких, Подгорских, Подольских и других славных народах Русских».

Листы 382-450 — «О самом славном столичном всего народа Русского главном городе Киеве».

На листах 451-543 следует сама «Хроника Литовская и Жемайтская».

После на листах 543-574 находится «Короткое собрание хроники Польской».

1.1. ДАТА НАПИСАНИЯ

По почерку, бумаге и стилю оформления предполагают, что «Хроника Литовская и Жемайтская» была написана в 1740-ых годах профессиональным переписчиком, создававшим подобные труды под заказ. Однако по историческим сведениям, содержащимся в летописи, можно предположить, что ее оригинал для дальнейшего переписывания был сформирован к середине 1590-ых годов, дальнейшие дополнения можно признать несущественными. На то, что труд был написан никак не ранее середины 1550 годов, указывает упоминание Великого Князя Московского как Царя («... Царь и Великий Князь Московский у Витовта, тестя своего, в Смоленске гостевал ...», также «... Данью военной обложил Витовт зятя своего, Князя или Царя Московского ...»). А факт, что такое упоминание встречается только считанные разы, везде Московские правители указываются только как Великие Князья, указывает, что это было почти сразу после середины 1550 годов, когда термин Царь еще не получил широкого применения. Так, даже Иван Грозный, первый Царь Московский, иногда Царем не называется вообще: «... Тем торжеством и захватом того города [Великого Новгорода] славного Иван Васильевич, Князь Московский ...».

1.2. МЕСТО НАПИСАНИЯ

Учитывая, что «Хроника Литовская и Жемайтская», во-первых, была обнаружена в Государственном архиве Тюменской области, где она никак не могла быть написана, и, во-вторых, совершенно не известен ее маршрут в этот архив, место ее написания, скорее всего, останется не раскрытым никогда.

В сложившихся условиях исследователям остается делать лишь предположения, основанные на логических предпосылках. Авторы этих строк придерживаются следующей версии: «Хроника Литовская и Жемайтская» была не только переписана в 1740-ых годах в отдельную книгу, но и создана для переписывания в 1590-ых годах как оригинал для дальнейшего размножения в одном из монастырей современной северной Украины (к северу от Киева, маловероятно, что в самом Киеве). Этот вывод мы делаем исходя из следующих предположений:

- Нескрываемы симпатии авторов к Польше и ВКЛ, неоднократно по тексту в описаниях батальных событий их войска именуются «нашими» («... Татары поражены от наших. В том же году Князь Константин Острожский с Литвой и Русью под Вишневцем Татар Перекопских побил ...», «... сотворив с Поляками битву страшную и много своих Немцев утратив, назад к городу убежали, а Поляки, разбивая их и гоня, чего боялись Немцы, чтобы наши ...», «... Царь Турецкий, подстреленный, между ордой едва убежал в леса и болота, за которым наши Поляки не взяли следа ...», «... Князь наш Великий Литовский челом бьет ...», «... Гетман наш Польский выехал в назначенное время и ждал его долго ... »). Нашими также называются союзники: «... Где не одного нашего Венгра в стене махом нащупали ...»;

- Также фраза «... а потом Татары с великой добычей отошли землей нашей Польской ...». Речь идет о Перекопских Татарах, отходивших от Москвы. Во-первых, такой отход естественен только через Украину, минуя земли Беларуси. Во-вторых, писано не по-польски, а это показывает, что под Польской землей автор подразумевает ту же Украину, отошедшую от ВКЛ к Польше после Унии 1569, когда «... Волынь, также и Киевское Воеводство к Короне присоединены, от чего многие Паны Литовские страстно обороняли ...»;

- Также строка «...Саранча великая в Польше, в Руси и в Литве была ...» указывает, что саранча была и в других более южных странах, но авторы знали только о местах, которые входили в состав их родного государства;

- Удивительное знание истории Румынии и ее отношений с Польшей и Турцией. Не может не сложиться впечатления, что автор лично был знаком с участниками всех Румынских событий. Это также подтверждает Украинскую версию авторов «Хроники Литовской и Жемайтской», так как Украина граничит и с Польшей, и с Румынией;

- Затмение солнца 24 января 1544 года могло быть описано таким образом только если наблюдатель находился в Польше или Западной Украине. Но так как это описание уже имеет черты явного искажения, можно предположить, что истинный его свидетель и летописец находились пусть в соседних, но все же разных местах;

- Авторы не жили в Польше, так как имеется указание на то, что из Польши они имели уже искаженную информацию, полученную из десятых уст;

- Имеется четкое указание на денежную единицу: «... Постановили, чтобы Король, также и духовные и рыцарские сословия все по половине своих годовых доходов внесли, не учитывая ни происхождения, ни состояния без различия по имеющимся достаткам, a мещане согласно имеющимся недвижимой собственности по два гроша от гривны ...». Упоминание гривны четко указывает на Украину после ее воссоединения с Москвой, так как ни в какие времена в ВКЛ такой денежной единицы не было;

- Приведем без перевода этот же участок текста: «... Урадили, абы кроль также и духовные и рицерские станы всЂ по половици своих доходов роковых знесли, не уймуючи учтивости ни годности и розности, a ни преложенству пожитков, a мЂщане ведлуг шацунку речий рухомых маетностий по два гроши от гривны ...». Наличие в труде огромного числа украинизмов и беларусизмов отвергает все попытки связать летопись с территорией современной России;

- В Восточной Европе культурными центрами в те времена являлись именно монастыри. Именно в монастырях совершалось летописание, осуществлялось собирание, создание и переписывание книг с их последующим хранением и распространением, поддерживался институт архивного и библиотекарского дела. Только монастыри обладали возможностями целенаправленно и постоянно решать такие задачи в силу своей большой по тем временам грамотности и образованности;

- В описании событий чувствуется простота слога, легко улавливается тавтология, присущая простолюдинам, хроника отличается полным отсутствием изысканности письма. Так, здание сената в Варшаве названо "избой", Королевский головной убор во время приема послов назван "шапкой". Все это говорит о том, что авторы в повседневной жизни не были приобщены к некоему высокому светскому образу жизни и описывали события согласно их установившимся народным понятиям;

- Также немаловажным является заметное отдаление авторов от Жемайтии, что проявляется буквально во всем. Сразу бросается в глаза, что в «Хронике Литовской и Жемайтской» фактически полностью отсутствует хроника Жемайтская. Налицо признаки совершенного незнания этой территории. Также часты случаи ее неупоминания там, где она обязана упоминаться. Так, если в избрании Королем Польши Генриха ее вспоминают («... Там же после долгих речей и отдания разнообразных комплиментов Генрих, Князь Анжуйский, брат Короля Французского, на Королевство Польское и Великое Княжество Литовское, Русское и Жемайтское 14 мая выбран ...»), то уже на следующих Королевских выборах про нее забывают («... А после веселья коронован Стефан Баторий вместе с женой своей Анною Сигизмундовной на Королевство Польское и Великое Княжество Литовское и Русское в Кракове ...»);

- И, в конце концов, у авторов есть версия о точном месте написания «Хроники Литовской и Жемайтской» - это треугольник Западной Украины между городами Львов-Дубно-Луцк. На это указывает описание событий 1578 года, вместившее сразу два знаменательных события – возвращение Полоцка в состав ВКЛ Стефаном Баторием и набег Татар на Волынь. И те и другие события описываются четко и точно, но в событиях про освобождение Полоцка имеются явные неточности, вызванные незнанием деталей (фигурирует Гетман Литовский Константин Острожский, к тому времени давно умерший). То есть автор был их современником, но отдаленным в пространстве. И в то же время рассказ про набег Татар является на наш взгляд самым точным и красочным во всей «Хронике Литовской и Жемайтской»: события расписаны до мельчайших подробностей, вплоть до «... захватили 1000 коней Татарских [обычное преувеличение], с которыми там битву сотворив, такими мужественными были, что только ночь их разорвала. Там был Лянскоронский подстрелен и раненых было около 10, но все поправились ...». Такое мог написать человек, находившийся в самой непосредственной близости от этих событий.

Все приведенные доводы указывают, что авторы «Хроники Литовской и Жемайтской» были гражданами Речи Посполитой и Польской ее составляющей, но жили в Украине.

1.3. СИМПАТИИ АВТОРОВ

Автор (или группа авторов) явно симпатизирует Славянам, он очевидный славянофил. Это неоднократно подчеркивается по ходу всего повествования, нередки случаи благосклонного противопоставления «хороших Славян» «плохим не Славянам». Симпатии автора (авторов) легко выстраиваются в следующий ряд: сперва Русь «со столичным городом Киевом», потом близкие к Руси Славяне, потом все остальные народы. Складывается впечатление, что автор (авторы) явно избирательно аккумулировали все летописные материалы, связанные если не с Русью, то со Славянами, близкими к Руси. Это говорит о том, что «Хроника Литовская и Жемайтская» была писана на территории, где имела влияние Русь.

По тексту летописи Литва автором-славянофилом ставится в один общий славянский ряд, но вместе с тем Литва всегда отсутствует в перечне Русских земель. Иными словами очевидно благосклонное отношение автора (авторов) к Литве, но этому благосклонному отношению все же далеко до явных признаков любви по отношению к Руси. Это может говорить только о том, что летопись писал человек (люди), находившийся на территории Руси, близкой к территории Литвы. А это и есть север современной Украины.

1.4. ХАРАКТЕРИСТИКА ТРУДА

По признаку последовательности изложения «Хроника Литовская и Жемайтская» соответствует понятиям хроника и летопись, о чем свидетельствует хронологически выстроенное летописание. По признаку законченности отдельных описательных элементов этот труд можно отнести к сборникам отдельных статей. Формирование статей осуществляется по объединительному событийному признаку, статьи связаны между собой последовательностью взаимосвязанных событий и действующих лиц. Повествование последовательное, логично связанное, пространственно-хронологические причинно-следственные связи соблюдены.

Вместе с тем профессиональные историки сразу отмечают следующие особенности.

Первое. Сразу бросается в глаза очевидное, и даже вопиющее несоответствие датировок общеизвестных событий. Так, согласно тексту, Рингольд, отец основателя ВКЛ Мендовга, заступил на Великое Княжение не ранее 1276 года, умер между 1284 и 1286 годами, его наследный сын Мендовг был коронован в 1286 году. Напомним, что Мендовг впервые упоминается как Литовский князь в 1219 году, а был коронован в 1253 году. То есть разница составляет 33 года, что недопустимо много для исторического документа. Разница же в датировках смерти (убийства) Мендовга составляет 29 лет.

Второе. Попытки связать легендарные личности с реальными историческими персонажами выглядят просто нелепо. Начало повествования о Литве и Жемайтии до Мендовга относится к легендарным событиям, не выдерживающим испытания перекрестными упоминаниями о них в других доверительных источниках. Речь идет о легенде о Палемоне, Римском Князе, убежавшем в Жемайтию от преследования Нерона (правил Римской Империей с 55 по 68 год) и вождя гуннов Атиллы (поход на Рим в 451 году). В попытке связать эти две даты, разница между которыми составляет не менее 383 лет, в единую причину бегства Палемона уже не подлежит критике. Также бросается в глаза, что между 450-ыми годами (прибытие Палемона в Жемайтию) и 1250-ыми годами (появление реальных персонажей Рингольда и Мендовга) сменяется слишком мало поколений, средняя продолжительность жизни каждого из них должна составлять около 200 лет.

Третье. Совершенно не прикрыты явные литературные выдумки автора (авторов), старавшегося разнообразить свое повествование дополнительными диалогами. Иными словами автор неосознанно навязывает читателю мысль о том, что он был лично свидетелем происходящего до него за целые столетия. Этот прием дополнительных диалогов должен подчеркнуть достоверность и реальность приводимых в летописи событий. Вершиной подобных инсинуаций является описание Куликовской битвы, вставленное в общее хронописание Литвы чисто механически. Показателен элемент с написанием Мамаем Великому Князю Московскому Дмитрию грамоты: «... лист Царя Татарского Мамая так был написан: «От Восточного Царя от Большой Орды ...». Послание было передано Захарию, послу Дмитрия, с которым тот был отпущен в Москву. На Оке Захарий «... взяв лист Мамаев, посланный к Великому Князю Дмитрию, разорвал его надвое, и, выбрав самого последнего Татарского слугу, дал ему тот разорванный лист и отпустил его к Мамаю ...». То есть текст этот читали буквально несколько человек, однако автор это послание Мамая к Дмитрию приводит полностью.

Четвертое. Имеют место многочисленные исторические упущения важнейших событий, происходивших в период летописания, профессиональный летописец ни при каких обстоятельствах не мог их опустить. Это указывает только на то, что автор (авторы) был далеко от места событий как в географическом, так и хронологическом плане. Они ориентировались в событиях и их последовательности из третьих, уже искаженных источников.

Считается, что в качестве главного первоисточника автор (авторы) пользовался рукописью-переводом Матея Стрыйковского «Хроники Польской, Литовской, Жемайтской и всей Руси» 1582 года. Однако мы с этим совершенно не согласны по следующим причинам. Первое. обе хроники резко расходятся в датировке событий, особенно велики разрывы в датах 13-14 веков. При условии, что Матей Стрыйковский сразу после своего издания 1582 года был признан мэтром Литовской и Жемайтской историографии, более поздний переписчик, осмелившийся его уточнить, заведомо обрекал себя на осмеяние. Второе. В «Хронике Литовской и Жемайтской» имеется ряд сообщений, отсутствующих у Стрыйковского, некоторые события изложены по иному. Эти два обстоятельства в совокупности говорят только об общности материалов, которые использовали эти два разных автора, а не на то, что автор «Хроники Литовской и Жемайтской» использовал за основу «Хронику Польскую, Литовскую, Жемайтскую и всей Руси». Четырехкратные ссылки на труд Матея Стрыйковского в тексте «Хроники Литовской и Жемайтской» объясняются тем, что ее использовали в качестве одного из нескольких первоисточников. Мало того, эти три ссылки доказывают, как нам кажется, только тот факт, что материал от Матея Стрыйковского был использован лишь в этих трех местах и его труд отнюдь не являлся основным первоисточником, а как раз наоборот – в руках автора «Хроники Литовской и Жемайтской», как ему казалось, были более доверительные документы, и он этими тремя ссылками ограничил их от материалов Стрыйковского. Косвенно на это указывает и однократное обращение к Матею Стрыйковскому как к «канонику Жемайтскому», что в контексте этого упоминания читается только как нечто чуждое.Это упоминание резко контрастирует со стилистикой летописи, так как в первую очередь описывается Литва и Русь, и только на десятом месте идет Жемайтия.

1.5. АКТУАЛЬНОСТЬ ТРУДА

Таким образом, на основании сказанного авторы настоящего сообщения рассматривают «Хронику Литовскую и Жемайтскую» прежде всего как литературное произведение, и только потом как историческое.

Несмотря на довольно позднее время создания, очевидные исторические недостатки и художественность описания «Хроника Литовская и Жемайтская» крайне интересна для изучения, так как отражает общепринятую сложившуюся к концу 16 века систему мировоззрения. Летопись содержит в себе набор стереотипных взглядов и мышлений в отношении Литвы, Руси и Жемайтии, чем и определяется ее ценность.

В ее тексте скрыты ответы на интересующие современных исследователей ответы на многие вопросы.

На этих опущенных в более ранних исследованиях аспектах мы и заостряем внимание.

1.6. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. «Хроника Литовская и Жемайтская» была переписана в 1740-ых годах профессиональным переписчиком с оригинала, сформированного в середине 1590-ых годов.

2. «Хроника Литовская и Жемайтская» была написана гражданами Речи Посполитой в одном из монастырей современной северной Украины.

3. «Хроника Литовская и Жемайтская» в первую очередь является литературным произведением, и только потом историческим трудом.

4. Актуальность «Хроники Литовской и Жемайтской» заключается в том, что она отражает общепринятую сложившуюся и существовавшую с 1590-ых до 1740-ых годов систему мировоззрений, набор устоявшихся взглядов и стереотипных мышлений в отношении Литвы, Руси и Жемайтии.

 

2. ЛИТВА – СЛАВЯНКОЕ ГОСУДАРСТВО

2.1. ЛИТВА – СЛАВЯНСКОЕ ГОСУДАРСТВО

Как было отмечено во вступлении к этой статье, «Хроника Литовская и Жемайтская» на протяжении всего повествования ставит Литву в единый славянский ряд Русь – Литва – Польша, потом Новгород – Псков и другие города. Заголовок предшествующего хронике раздела можно вынести в качестве определяющего тезиса и генеральной мысли, проводимой автором: «Хроника Литовская и Жемайтская» есть та же «Хроника Славянорусская о государствах Русских, Польских и Литовских». Напомним, что «Хроника Славянорусская о государствах Русских, Польских и Литовских» является отдельной составной частью сборника, содержащего и «Хронику Литовскую и Жемайтскую».

Если перед прочтением «Хроники Литовской и Жемайтской» поставить перед собой вопрос, является ли хронописание Литвы частью «Хроники Славянорусской о государствах Русских, Польских и Литовских», то только неадекватный предвзятый читатель может ответить на этот вопрос отрицательно.

2.2. ЖЕМАЙТИЯ – НЕСЛАВЯНСКОЕ ГОСУДАРСТВО

Одновременно Жемайтия в «Хронике Литовской и Жемайтской» никогда не отождествляется со Славянским государством. То есть ответ на вопрос, является ли хронописание Жемайтии частью «Хроники Славянорусской о государствах Русских, Польских и Литовских», может быть только отрицательным.

2.3. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, с 1590-ых до 1740-ых годов стереотипным и общепринятым являлось представление о том, что Литва является славянским, а Жемайтия неславянским государствами. Налицо факт противопоставления этих государственных образований по этническому признаку. Из этого легко определяется логическая истинность следующего тезиса: границы Литвы и Жемайтии легко определяются по границе распространения этих двух этносов. Эта граница в современных условиях является границей Виленской и Каунасской областей современной Республики Летува, к югу от которой и расположена летописная Литва, а к северу – летописная Жемайтия.

Не трудно придти и к следующему итоговому заключению: с 1590-ых до 1740-ых годов под Литвой понимали современную Республику Беларусь с Виленщиной, а под Жемайтией – современную Республику Летува без Виленщины.

 

3. ВСЕ ИМЕНА СОБСТВЕННЫЕ И НАРИЦАТЕЛЬНЫЕ ИМЕЮТ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО СЛАВЯНКОЕ НАПИСАНИЕ

Не выявлено ни одного случая написания в «Хронике Литовской и Жемайтской» имен собственных и нарицательных в современной Летувской транскрипции. Как и во всех других летописных источниках, все имена собственные, все гидронимы и топонимы представлены исключительно в классическом старославянском написании, а, следовательно, и произношении. Как бы кому-то из Республики Летува того не желалось, нигде по ходу «Хроники Литовской и Жемайтской» не встречаются Наримунтас, Гедеминас, Кястусис, Миндовгас, Витовтас, Вильнюс, Каунас, Тракяй, Укмерге.

Мало того, автор «Хроники Литовской и Жемайтской» сознательно старается придать всем именам собственным и нарицательным исключительно славянское написание, что видно на примере города Волкомира (современного Укмерге), о чем ниже.

То, что все имена собственные и нарицательные не только пишутся, но и произносятся по-славянски, говорит факт их двойного написания в разных частях летописи. Так, уже упоминаемый Волкомир также встречается как Вилкомир, имена большинства Литовских Князей пишутся в разных местах по-разному (например, Гедимин – Кгедимин, Живибуд-Живинбуд). Все эти факты говорят только о следующем: автор использовал латинский принцип «как слышится, так и пишется», совершенно не заботясь об орфографических ошибках (пример: назад-назат, догнал-догонил, Немном-Неманом, кожному-кождому, Польщи-Полши, Ђли-Ђлий-ели, гды-где, кто-хто, поражка-пораза-поражение, зрада-здрада-урон, нЂмцов-немцев и мн. др.). То есть он закладывал на бумагу точную фонетическую копию термина в виде кириллических символов, и раз этот термин мог произноситься по-разному, следовательно, и его написание было различным. Но ни один из возможных вариантов ни одного имени собственного или нарицательного не предусматривал его Жемайтского произношения.

К вышесказанному обязательно добавим следующий неоспоримый логический вывод. В восточнославянских языках принято переносить на бумагу точную копию слышимого слова. То есть, если бы Вильня называлась бы Вильнюсом, то летописец обязательно написал бы «Вильнюс». Если бы Великий Князь Литовский Кейстут был Кястусисом, то во всех первоисточниках мы бы прочли только «Кястусис». Однако в «Хронике Литовской и Жемайтской» мы видим только «Кестут - Кенстут», по договоренности между историками современное его написание только как «Кейстут».

Также показателен следующий элемент: имя Польского Короля в оригинале написано как «Болеслав Встидливый», что является прямой Русской транслитерацией Польского «Bolesław Wstydliwy». Этот косвенный аргумент также в пользу Славянского единства Русского, Польского и Литовского начал летописи, так как напрямую транслитерирует имя собственное с Польского языка на Русский. Следует понимать, что такому же принципу прямой транслитерации автор придерживался и при переводе Литовских имен собственных на Русский язык. То есть Кейстут никогда не был Кястусисом, а был только Кейстутом-Кестутом-Кенстутом. Используемое по ходу настоящего сообщения имя первого Великого Литовского Князя нами пишется в прямой транслитерацией из первоисточника как Мендовг, что также указывает на его Польские корни, но никак не на Жемайтские (Миндаугас).

К вышеназванным доводам прибавим и следующий: имена Римских Князей, сопровождавшие Палемона в Жемайтию, написаны как «Спримнус, Корсинус и Улиянус», то есть с типично Римскими окончаниями на –ус. Следовательно, они так же и произносились, а не как «Спримн, Корсин и Ульян». Помимо них, в тексте на Латинский манер следует только средний сын Пелемона Кунос (старший Борк упоминается как Боркус один самый первый раз, товарищ Палемона Доспрунг-Довспрунг как Доспрунгус также один первый раз). И никакие другие имена собственные и нарицательные ни здесь, ни в одном другом историческом документе не имеют Жемайтского характерного написания с суффиксами на –ис –ус, следовательно, они и в действительности никогда не имели Жемайтского произношения. То есть, еще раз подчеркнем: если бы Вильня была Вильнюсом, а Кейстут Кястусисом, они были бы записаны так и никак иначе.

3.1. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, в «Хронике Литовской и Жемайтской» имена собственные и нарицательные имеют исключительно славянское произношение и написание.

 

4. ВЕЛИКИЕ ЛИТОВСКИЕ КНЯЗЬЯ ГОВОРИЛИ НА СЛАВЯНСКОМ ЯЗЫКЕ

4.1. ОБЩЕЕ ВАЖНЕЙШЕЕ ЗАМЕЧАНИЕ

По ходу всей рукописи описаны важнейшие исторические события, повлиявшие на ход истории и развитие всех соседних наций без исключения. Во всех этих событиях само допущение, что все международные разговоры происходили на Жемайтско-Летувском языке, является полностью абсурдным. Международным событиям в «Хронике Литовской и Жемайтской» отводится львиная доля летописания, исходя из контекста и здравого смысла на Жемайтско-Летувском языке никак не могли говорить официальные представители ВКЛ с официальными представителями других стран и народов, и это абсолютно очевидный факт.

Итак, очевидные факты славянского начала Великих Князей Литовских.

4.2. ВОЛКОМИР – ВИЛКОМИР – УКМЕРГЕ

Один из легендарных потомков Палемона, Князь Литовский Довспрунг основал город Волкомир (Вилкомир, современный Укмерге), «Хроника Литовская и Жемайтская» дает следующую историю его названия: «... О Волкомире, отчего этот город так назван. О том, почему от момента заложения [он так назван], о чем ранее не ознакомили, сейчас ознакомлю. Когда Довспрунг пришел в те места, где его построил, то нашел большое количество волков. Эти волки, в согласии живя с домашним скотом, лошадьми и овцами Довспрунга, вреда большого среди стад не делали и так жизнь свою устроили, что плодились среди них и ходили между овцами, как овечки. И от этого мира с ними Довспрунг назвал город Волкомиром ...».

Казалось, сам собой напрашивается вывод о том, что раз Князь Литовский Довспрунг назвал город по исключительно славянским правилам (два славянских корня соединены в одном слове соединительной гласной), то он разговаривал на славянском языке, а раз Князь говорил по-славянски, то и высшее руководство страны тоже.

Однако не будем заниматься самообманом и лженаукой: никто не оспаривает, что эту историю придумал автор «Хроники Литовской и Жемайтской», так как, во-первых, существование Довспрунга не доказано, и, во-вторых, никаких летописных источников его времен не обнаружено.

Однако в этом элементе совершенно очевидна следующая архиважная логическая предпосылка, упущенная предыдущими исследователями. Стараясь придать Довспрунгу исключительно славянское начало, летописец говорит о куда более важном: со времен создания первоисточника в 1590-ых и до его поздней переписи в 1740-ых годах в роли Литовских Князей летописцам виделись только славяне и никто больше.

То есть, вкладывая в уста Довспрунга такую историю, автор передал потомкам стереотипное представление о Литовских Князьях как славянах времен с 1590-ых по 1740-ые годы. А это куда более важно.

4.3. ПОГОНЯ

Еще раз приведем знаменитую цитату, на которую ссылается большинство историков как на дату введения в качестве герба ВКЛ символа «Погоня»: «... Тот Наримунт имел герб, или печать, со всем своим рыцарством, и тем [печатью с гербом] печатался, и Великому Княжеству Литовскому оставил его. А был он такой: в гербе муж вооруженный, на коне белом, на фоне красном, меч обнаженный держал над головой, как будто кого-то догоняя, и с тех пор названный "Погоня" ...».

Слово «Погоня» не имеет аналогов в современном Летувском языке, герб там называют неопределенным «Витязь», так как ни фонетической ни смысловой связи Летувского языка с чисто Славянским понятием «Погоня» не найдено. Этот аргумент с наименованием официального герба ВКЛ все историки единодушно признают в качестве одного из основных доказательных элементов в пользу славянского начала ВКЛ, о чем написано достаточно. По этой причине здесь эту тему развивать не будем.

4.4. ВОЙШЕЛК

Цитата 1, самое начало 1267 года: «... К Войшелку послов знатных и великих панов [послали] ... прося его на отеческое по наследству ему принадлежащее государство ... говоря: "Если не сделаешь этого по просьбе нашей, то силой возьмем тебя на владычество" ...».

Здесь совершенно очевидно, что послы обращаются к Войшелку на славянском языке, так как просто невозможно вообразить, что это некий перевод с Жемайтского, который так точно перешел к русскоязычным монахам-летописцам.

Цитата 2, самое начало 1267 года: «... И так великими просьбами подданных будучи смягчен, выехал [Войшелк] из Пинского монастыря к Новогрудку, а потом с Новогрудчанами с княжескими почестями к Кернову, где все его панство, бояре и все подданные с великим весельем и радостью, взывая "Ладо! Ладо!", признательно его приняли ...».

Данная цитата один из самых весомых аргументов в пользу славяноязычия всей Литовской знати. Во-первых, опять мы имеем в первоисточнике исключительно славянское написание и произношение. Во-вторых, универсальное славянское слово «Ладо», имеющееся во всех славянских языках и обозначающее благосклонное отношение к чему-то или кому-то, не имеет даже приблизительных аналогов в Летувском языке, несущих ту же смысловую нагрузку. По этим двум причинам данная цитата является достаточной для вывода о том, что это никоим образом не может быть переводом с Летувского, Литовская знать приветствовала Войшелка именно по-славянски, и, соответственно, была понята им.

Цитата 3, середина апреля 1267 года: «... А потом Лев, Князь Владимирско-Волынский, пьяным приехал к нему [Войшелку] в монастырь и вызвал его из комнаты, говоря языком товарищеским: "Выпьем еще, пан кум" ... И в том Войшелке убитом, сыне Мендовга, окончилась фамилия Палемона, Князя Римского ...». Эта хрестоматийная цитата присутствует во многих первоисточниках, она показывает, что основным бытовым языком общения между Великим Князем Литовским Войшелком и Русским Князем Львом был славянский.

4.5. РОМУЛТ-ЛАВРЕНТИЙ, СЫН ТРОЙДЕНЯ

Цитата 1, около 1281 года: «... Сын Тройденя Лаврентий, а по-литовски Ромулт [в оригинале Ролмулт], оставшись монахом, жил в монастыре ...». Еще один бесспорный аргумент, что под Литовским языком до 1740 года подразумевался один из диалектов славянского языка, что вытекает из следующих логических заключений. Во-первых, мы имеем четкое отсутствие Летувского окончания –ас, которое для имен собственных обязательно: никакого Ромултаса «Хроника Литовская и Жемайтская» не знает, в ней речь идет только о Ромулте-Ролмулте. Во-вторых, под Литовским Ромултом-Ролмултом понимается языческое имя, даваемое при рождении, при крещении этот человек получил имя Лаврентий, что указывает на Православную ветвь Христианства. Подчеркнем, что имя Ромулт-Ролмулт не входит в перечень допустимых имен Православной церкви, а, следовательно, оно языческое. Но к середине 13 века язычество сохранилось только на территории современной Летувы и Западной Беларуси. Из всего этого вытекает закономерный вывод о том, что Ромулт-Ролмулт-Лаврентий был уроженцем современной Западной Беларуси и ни в каком случае ни современной Летувы.

Цитата 2, около 1285 года: «... Потом Лаврентий [Ромулт] Тройденович, будучи в Кернове, всех панов и бояр Литовских созвал, устроил сейм на поле Керновском, ... сказал такую речь всему рыцарству: "Дал мне Господь Бог отомстить безбожному дяде за кровь и насильственную смерть отца моего, от чего меня сам Бог чудесной и мощной лаской своей уберег, а его [дядю Довмонта] со всей силой своей низверг, от чего и вы были избавлены из большой неволи и освобождены от тяжелого ярма, которое над шеями вашими висло. И теперь вы есть люд вольный в вольной отчизне и уже без страха живете от ласки того же Бога моего, которому я однажды присягнул, и для закона святого отрекся от роскошных и неимоверных мечтаний этого света и принял свои монашеские одеяния. Теперь через мой меч с Божьей помощью защищена отчизна моя, она [дается] вам цела и вольна, и еще прибавился Полоцк и все Княжество его, вот какое государство имеете. Я же сам в монастырь иду, в котором с любовью живу, а вы государя выбирайте, который Республикой вашей умел бы управлять и оборонять. С любовью я вам бы советовал одного из братьев моих двоюродных на Княжество Великое выбрать, но они еще малы, поэтому не имеют лет для властвования в той отеческой стране и не годятся для власти в таком великом государстве, которое мужа, а не детей требует ...". Конечно, эта емкая цитата является поздней художественной вставкой, но она, э… Продолжение »